N: Зачем привносить в продукты искусств археомодерна компоненты Структуры?
P: А в ином случае вся теургическая и сотерическая значимость «важнейшего из...», да и любого другого жанрового искусства равна нулю. Уже не отрицательной величине, и не положительной. Археомодерн — это шаткое равновесие, в имманентных условиях которого существо опасается сотворить хоть что-то, чтобы это самое равновесие, релятивно стабильное, не нарушить.
Александр Гельевич что говорит? Он говорит -
Время Dasein течет из будущего в прошлое. В горизонте будущего Dasein есть Sein, то есть собственно бытие. Мы сказали в четвёртой лекции о Хайдеггере, что у нас, русских, вместо европейского Dasein'а - народ. Таким образом, народ, в своем наиболее подлинном и аутентичном бытии живет в будущем. Хайдеггер называл это "онтологическим будущим", когда Dasein становится Sein, Er-Eignis, т.е. событием. Он воспринимал это событие как финальный выбор подлинного и верного после того, когда будет осмыслена цепочка заблуждений. Вся западная философия по Хайдеггеру - это накопление заблуждений, которые ведут к эсхатологической терапии. Когда заблуждения накопятся до последней высшей нигилистической модели ницшеанского толка, произойдет переворот, и не то, чтобы все вернется на свои места, но Dasein выйдет к вечному и неотменимому измерению бытия. Мы понимаем это следующим образом: необходимо добавить как можно больше парадигмальной событийности. А она в собственных смыслах слов содержиться только в Традиции, в премодерне. В Примордиальной Традиции, если мы правильно понимаем переводы Германа Вирта, нет ничего не-парадигмального, - в традиционной системе координат и детерминант все, а не некие гипотетические «некоторые» следуют своему предназначению.
И, если мы из шаткого равновесия куда-нибудь и намерены «сверзиться» (и возвыситься тем) то только в модерн, где контаминированность с премодерном, Структуры — с репрессивной Керигмой ощущается во всей непосредственностью, и полным осознанием, а не на уровне сознательного же кретинизма: «зачем вы меня бьёте, я же не сделал ничего плохого!».
Вот в чём мы обнаруживаем фальшь «Пыли». Сакральное уже не «выглядывает», а Керигмы всё ещё не проявилось: спроси агентов-архонтиков, служащих ФСБ, зачем они истязают Алексея (ЦП — что важно), с большей вероятностью они не ответят, не потому, что «приказ есть приказ», потому что в самом деле не знают. И никто не знает, включая устроителей эксперимента.
Что значит у-ничтожение одного, или даже многих? Ничего. Ничего не изменит, ничего не усовершенствует, ничего не модернизирует. Всё происходящее в состоянии археомоерна — случайность, фатальная или не очень, а не со-бытийность, запечатляемая во времени (а также цикле и вечности).
N: Но ведь это совсем не о том, но о Радикальном Субъекте, который достигает предела и линеарного времени, и цикла.
P: Да-да-да, достигает. Только в отечественном искусстве это, в состоянии Археомодерна, несбыточный проект. Потому что в этом состоянии рано или поздно, но непредотвратимо и необратимо, на поверхность эмпирики всплывёт нечто слишком человеческое, человечье. Не случалось в нашей культуре такого, чтобы самая распоследняя мразь, или, напротив, существо благородное, провозгласили нечто, сродни твоей любимой цитате из Рабле: ни на небе, ни на земле, нет ничего, достойного терзаний сердца человеческого.
Это при том, что русский человек нередко к пятнадцати года готов к смерти, испытывает соблазн, проходит горнило отрицания по Фёдору Михайловичу, крайний нигилизм и прочее. А итог? А нет никаких итогов, равновесие не нарушено, ситуация не улучшена, спасены не один, и не много, а вообще никто.
Когда ты меня призвал... (кстати, не применяй для этого η μαγεία του αέρα και της φωτιάς, это же больно) меня покоробило то, что многие из русских людей во вполне себе керигматическом порядке испытывают нежнейшую привязанность к экономии и этим их деньгам. Большим нигилизмом была бы только чеканка монет с изображениями «героев атлантистской цивилизации», оскверняющая металлы, самые благородные вещества.
Благодаря им людей удерживают в состоянии «после» субъекта, а русских людей — «до» субъекта. И вся радикальность рассыпается, утекает, как песок меж пальцев, потому как крайнего нигилизма не состоялось, а переоценка всех ценностей оказалось символическим актом трансформации качественных категорий в количественные.
Только и всего.
Вот.
P: А в ином случае вся теургическая и сотерическая значимость «важнейшего из...», да и любого другого жанрового искусства равна нулю. Уже не отрицательной величине, и не положительной. Археомодерн — это шаткое равновесие, в имманентных условиях которого существо опасается сотворить хоть что-то, чтобы это самое равновесие, релятивно стабильное, не нарушить.
Александр Гельевич что говорит? Он говорит -
Время Dasein течет из будущего в прошлое. В горизонте будущего Dasein есть Sein, то есть собственно бытие. Мы сказали в четвёртой лекции о Хайдеггере, что у нас, русских, вместо европейского Dasein'а - народ. Таким образом, народ, в своем наиболее подлинном и аутентичном бытии живет в будущем. Хайдеггер называл это "онтологическим будущим", когда Dasein становится Sein, Er-Eignis, т.е. событием. Он воспринимал это событие как финальный выбор подлинного и верного после того, когда будет осмыслена цепочка заблуждений. Вся западная философия по Хайдеггеру - это накопление заблуждений, которые ведут к эсхатологической терапии. Когда заблуждения накопятся до последней высшей нигилистической модели ницшеанского толка, произойдет переворот, и не то, чтобы все вернется на свои места, но Dasein выйдет к вечному и неотменимому измерению бытия. Мы понимаем это следующим образом: необходимо добавить как можно больше парадигмальной событийности. А она в собственных смыслах слов содержиться только в Традиции, в премодерне. В Примордиальной Традиции, если мы правильно понимаем переводы Германа Вирта, нет ничего не-парадигмального, - в традиционной системе координат и детерминант все, а не некие гипотетические «некоторые» следуют своему предназначению.
И, если мы из шаткого равновесия куда-нибудь и намерены «сверзиться» (и возвыситься тем) то только в модерн, где контаминированность с премодерном, Структуры — с репрессивной Керигмой ощущается во всей непосредственностью, и полным осознанием, а не на уровне сознательного же кретинизма: «зачем вы меня бьёте, я же не сделал ничего плохого!».
Вот в чём мы обнаруживаем фальшь «Пыли». Сакральное уже не «выглядывает», а Керигмы всё ещё не проявилось: спроси агентов-архонтиков, служащих ФСБ, зачем они истязают Алексея (ЦП — что важно), с большей вероятностью они не ответят, не потому, что «приказ есть приказ», потому что в самом деле не знают. И никто не знает, включая устроителей эксперимента.
Что значит у-ничтожение одного, или даже многих? Ничего. Ничего не изменит, ничего не усовершенствует, ничего не модернизирует. Всё происходящее в состоянии археомоерна — случайность, фатальная или не очень, а не со-бытийность, запечатляемая во времени (а также цикле и вечности).
N: Но ведь это совсем не о том, но о Радикальном Субъекте, который достигает предела и линеарного времени, и цикла.
P: Да-да-да, достигает. Только в отечественном искусстве это, в состоянии Археомодерна, несбыточный проект. Потому что в этом состоянии рано или поздно, но непредотвратимо и необратимо, на поверхность эмпирики всплывёт нечто слишком человеческое, человечье. Не случалось в нашей культуре такого, чтобы самая распоследняя мразь, или, напротив, существо благородное, провозгласили нечто, сродни твоей любимой цитате из Рабле: ни на небе, ни на земле, нет ничего, достойного терзаний сердца человеческого.
Это при том, что русский человек нередко к пятнадцати года готов к смерти, испытывает соблазн, проходит горнило отрицания по Фёдору Михайловичу, крайний нигилизм и прочее. А итог? А нет никаких итогов, равновесие не нарушено, ситуация не улучшена, спасены не один, и не много, а вообще никто.
Когда ты меня призвал... (кстати, не применяй для этого η μαγεία του αέρα και της φωτιάς, это же больно) меня покоробило то, что многие из русских людей во вполне себе керигматическом порядке испытывают нежнейшую привязанность к экономии и этим их деньгам. Большим нигилизмом была бы только чеканка монет с изображениями «героев атлантистской цивилизации», оскверняющая металлы, самые благородные вещества.
Благодаря им людей удерживают в состоянии «после» субъекта, а русских людей — «до» субъекта. И вся радикальность рассыпается, утекает, как песок меж пальцев, потому как крайнего нигилизма не состоялось, а переоценка всех ценностей оказалось символическим актом трансформации качественных категорий в количественные.
Только и всего.
Вот.
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий