Об эманациях Великих Матерей. Деметра.

Доброй вечности, блоггер или анонимус.
Слегка поспешая, хотя мы стали громозки и неповоротливы после миметического расслоения в автохтонную множественность (и только учимся манипулировать всей этой оравой), сообщить тебе о культурной интервенции нового геополитического пространства, нашими, подлинно Евразийскими Силами, черпающими энергии в равной степени от Почвы, Великих Матерей-титанид, так и от Неба-Отца, лишь в последнее время заволоченного имматериальными сетями коммуникаций, подобно тому, как титаниды облечены в обезопасившею архонтов «смирительную рубашку» техно-эпидермы.

В крупной метрополии герметичность, замкнутость и разъядинение титанид и богов друг от друга явственно и очевидно. Поэтому археомодерн, где архаика вступает в жестокий конфликт с современностью, в крупной метрополии с подчёркнуто парадигматическими европейскими влияниями, обретает откровенно дегенеративные формы: па-родии, от ионийского παρῳδία «пение наизнанку», регрессивное повторение, искажающего как и смыслы, так и формы.

Да, это ή της χώρας φύσις τοις γεωργοις γλίσχρως διαρκουσα vol..I

В данном докладе я хотел бы обратить ваше внимание на фигуру малоизвестную, кажущуюся незначительной и второ- а то и третье-степенную.
Это Гесиод. Приблизительно на грани VIII—VII веков до нашей эры он ездил в Халкиду, «полемизировать» с Гомером гекзаметрами. Как Александр Гельевич — в фонд Сороса. Раритетная ныне антология по редакцией Тахо-Годи «Античные гимны», согласно предисловию редактора, представляют именно те гимны, которые зачитывал поп-звезда Эллады того времени — Гомер. Они немногим менее, чем полностью унылые, эти гимны, и не удивительно даже для современного читателя, зачастую обладающего лишь посредственными переводами, что брат покойного царя Амфидаманта, в чью честь был устроен поэтический турнир, Панид и его сын Ганиктор признали Гесиода победителем.
Гесиод создал на родине, в Беотии, собственную школу, нечто, вроде современных литературных ВУЗов, где доминирующими дисциплинами были сочинения в жанре дидактического и генеалогического эпоса. Первое можно сразу же оставить, так как этот жанр — того же характера, что и римское право.

Генеалогический эпос интересен тем, что буквально отвечает на почти риторический вопрос: «Каков смысл жизни Эллина?», -
Гесиод отвечает, - в причастности высшим родам.
Родов было четыре, и каждый из них представлял квинтэссенцию четырёх перво-элементов — Огня, Земли, Воздуха и Воды. Наивысшими, или первыми — были боги. Нисходящие ступени : духи, демоны, нимфы, сатиры, что позже трансформируется в мифическую «нечисть», или, полярно противоположные тому — иерархию ангелов. Третьим Родом были Герои. Четвёртым — души обыкновенных смертных, проходящих сквозь время и пространство в череде физических воплощений.
Эта иерархическая модель и есть мифологически мыслимый античный Космос, ядром которого является Эйдос: самоподвижное начало, осуществляющее энергией — силой, покоящуюся материю.

Да, это ἡ τῆς χώρας φύσις τοῖς γεωργοῖς γλίσχρως διαρκοῦσα vol.II

Это же к нашим нескольким словам о Платоне.
“Поздний” Платон уже опасался поднимать тему справедливости божественного миропорядка в отношении человека, напротив, “Государство” и “Законы”, с их зачастую нескрываемой мизантропией и пессимизмом, вероятно, были суровым самоистязанием мыслителя, внезапно осознавшего, насколько тщетны попытки привнести в Целое, как высшую категорию и онтологический порядок значимость человека. Отсюда - пренебрежительный тон в отношении реципиента-ученика: в Законах v.X (Х903с) читаем - “ты и не замечаешь, что всё возникло, возникает и возникнет ради всего в целом, с тем, чтобы осуществилось присущее жизни целого блаженное бытие, и бытие это возникает не ради тебя, но, напротив - ты ради него”. Ранее Платон себе такового не позволял, большая часть его диалогов повествует устами собеседников о том, как достичь блага человеку - и ключевое слово с этой фразе было последним.

Ренессанс сотворил Платону культ: и менее всего неоплатоников Возрождения интересовал Платон-мизантроп, Платон-пессимист. Преисполненной лучших надежд эпохе не нужен был суровый старик, порицающий подражательные искусства (возрожденцы другими не занимались), в том числе поэзию, и ратующий за рабовладение. К слову о рабах и господах: вероятно, Платон задолго до Ницше подозревал, что нигилизм суть господство рабов, охлократия суть власть нигилистическая, но было уже поздно что-либо менять. И Ницше ревновал Платона к этой догадке, пеняя ему тем, что Платон осознал это слишком поздно.

А теперь.

Сконцентрируем внимание на паре «Аполлон — Гермес». В гомеровских гимнах и других «индивидуальных» авторов, поэтических, драматургических и философских автохтонов, эта пара фигурирует как пример комического конфликта. По крайней мере, это вычитывается из поверхностных переводов, которые, мало того, что предельно упрощены, вплоть до адаптации для детей и юношества, так ещё и снабжены откровенно дезинформирующими комментариями.
Западные авторы, от традиционалиста Фридриха Георга Юнгера до типичного постмодерниста Эрика Дэвиса пишут, что кража коров Аполлона с последующим комическим расследованием и «судебным процессом» знаменует собой смещение фундаментальных координат. А именно, делегирование прав быть информатором, оформителем мира и тварей, в нём живущих, высшими богами к второстепенным. Гермес — универсальный бог для «специализированного», уже суженного и ограничеснного человека. Он покровительствовал путешественникам, торговцам, ворам, спагирикам (производители бытовой химии и фармацевты), ремесленникам и бродячим артистам. Иными словами, он был космополитичен и эгалитарен: для него что аристократия, что охлос - «твари любимые», никогда не бросит их, если они хороши. Впрочем, Гермес впоследствии становится на верхние ступени иерархии, когда уже никаких надежд на возвращение богов не остаётся. И неоплатоник III века нашей эры, эксперт по теургии, Ямвлих в предисловии книги «О египетских мистериях» пишет, что «с недавнего времени Гермес стал общим для жрецов вех народов». Кстати, стоит заметить, что Ямвлих уже не рассчитывает на «профессиональных предсказателей», полагаясь на «обыкновенных людей и детей». Элитаризм чужд Гермесу, предпочитавшему, что бы его медиаторы и агенты были чисты от тлетворного влияния «собственного» мышления.

В мире Praeclaritas

А ещё тут

появится -Батай Ж. Процесс Жиля де Рэ / Пер. с франц. И.А. Болдырева. М: KOLONNA Publications, 2008.
Будут цитаты.
Скоро. Будет чем заместить мылящего глаз Элиота, керигматика-англиканца.

Uzumaki / Spiral / Vortex.

посвящается evrazia_tv.

Замечательное кино, рекомендованное к просмотру всеми злокозненными диаволопоклонниками, мракобесными рессентименталистами и соратникам / радетелям Квинты. Если тетралогия the Ring была мрачной эсхатологической притчей о Спасителе, то Vortex никого не спасает, поделом им; обучая двуногих сограждан и прямоходящих мертвецов тому, что их существование невыносимо убого, Spiral / Uzumaki являет собой не в меньшей степени, чем фильми Такёши Миике, добродетель неласкового приказа: не совершай добра и зла, это слишком человеческое, чтобы быть угодным Богам и другим сущностям высшим и существам благородным.

Рецепт этого замечательного фильма:

Во-первых — сюжет, а точнее, отсутствие фабулы, характерной для современного кинематграфа. Сюжет развивается как прочерченная по линейке обыкновенным карандашом черта: никаких внезапных для зрителя и угадываемых с самого начала искажений, никакого преднамеренного препятствия Праæдистинации. Все должны быть наказаны, в последовательности, изначально определённой, спланированной с точностью сердца йога или швейцарских часов. И действительно: гибнут все, включая т.н. нарратора, повествующего в прологе и эпилоге от третьего лица, что подразумевает, - к началу рассказа она был уже мёртва, что нисколько не мешает ей говорить, как своеобразному Терафиму. Собсвенно, локализованному архонту нарратор был нужен лишь для того, чтобы сообшить о своём существовании своим потенциальным и актуальным коллегам, а также предупредить желающих чего-то там исправлять собственноручно: не надо сюда ходить, чужих здесь не любят.

Это ревнительное охранительство очень и очень симпатично нам.

Последовательность различной меры комичности смертей такова, что определить, каким критерием «руководствуется» злое божество, бывшее обыкновенным гиком-хикикомори, невозможно; как правило, первыми гибнут «индифферентные», вторыми - «злые», а последними — добродетельные; последние же и поддаются воскрешению.
В данном же случае нарратор умалчивает, что происходит со всеми тремя категориями, между тем, как оператор живописует начисто лишённую героики мученическую гибель в умопомрачающих [зрителя] судорогах. В этот момент становится очевидным, что архонт не предрасположен спасать неисправимо испорченных существ, и не допускает из спасения. Тот кто считался центральным персонажем, а после — нарратором, ангелом-хранителем, в конечном итоге становится монструозным существом, агентом арзонта.

Во-вторых, актёрский состав. Актёры не играют, они изображают поведенческие модусы. Было бы странно, что посреди кромешно-слепящего ужаса и аморального террора некто принялся бы изображать высокохудожественную пластику, что для современных дивидов, особенно, для дисцциплинированных дивидов, обыкновенных дальневосточных школьниц и школьников, совершенно невероятно.
Мы однажды уже замечали, что трагические переживания — удел исключительных благородных Существ, прочие же могут поспособствовать лишь деградации как и чувственного опыта в пользу функциональности, так и жанрового искусства репрезентации Трагического. За это косвенное разоблачение наit почтение режиссёру, оператору и всей съёмочной группе.

В-третьих, превосходная визуализация. Предел-разрыв между правдоподобностью и неряшливой унификацией сокращён, не возникает досадливого раздражения, свойственного просмотрам продуктов т.н. атлантистского кинематографа. Симпатий и сочувствия к персонажам не испытывается потому, что ни один акт, жест или слово к тому не принуждает: напротив, каждая новая смерть приветствуется едва ли не аплодисментами, и после первой же трансформации некого человеческого организма в психическое и физическое чудовище доставляет искреннюю радость, граничащую с психотическим восторгом. Большую радость нам доставляло только прочтение Mega Zefal News, чего мы вам всячески желаем, как способствующее дальнейшему улучшению ситуации.

Пруфлинки:

Черновик апокрифа. Генеалогия.

В начале был безмолвный Котегъ. В некоторой протяжённости не-времени и не-пространства, Котег изрёк «Ня!», после чего не удалился, но принялся наблюдать развёртывание треда Из этого «Ня» был порождён примордиальный совершенный андрогинальный Неко, которому было ведомо всё будущее, - плотный, тёмный, непроницаемый. И сказал Котегъ, взглянув на креатуру своея: темень здесь творишь ты, сотворю же Свет. И стал Свет. А Неко сказал: много же сущему Света, отделю-ка его ото Тъмы своея. И стала Тьма, попеременная со Светом во времени и пространстве..
Но времени ещё не было. Тогда Неко сказал: сотворю Сушу и Воду неподвижные. А Котегъ подумал, и сотворил Огнь и Воздух динамические. Из диады элементов Огонь + Воздух было порождено Прайм-тайм. Из диады Суши и Воды были порождён Adult swim. Из союза этих четырёх первоэлементов был взращён Пра-хикикомори, и имя ему было Кён. Он был уныл, чуть менее, чем полностью, и поэтому, когда сон сморил его, Неко склонился над ним, и произнёс заклинание Нiнгенъ.
И отделилось от плоти Кёна ребро, начисто лишённое костного мозга, упало на землю, и произросла из этого семени Пра-цундере, и имя было ей Харухи [Судзумия].
В равной степени нахально-асексуальная и настырно-похотливая, она скоро понесла от Неко, а затем и от Кёна.
Те, кто пошли в Неко, назывались Анонимусами, были сердцем жестоки и умом холодны, и были Отцом своим поставлены властвовать над сущей и морем. Имя им вскоре стало Легион, как бы ни назвались они, после того, как снесло им башню [централизации] повелением Неко, что двачеры, что ычанцы, что няшоргиасты, и т.д. Время их было Adult Swim, интернеты трепетали пред ними.

Открывая новый сезон.

Во сне вы просыпаетесь и вам кажется, 
что у вас атрофировался мозг, - это 
значит, что скоро на вас свалится масса 
проблем, от которых будет болеть голова.
из некого женского сонника.

Почему мы должны τόν σπληνα έκβαλείν.

В процессе исследования Архива Mega Zefal News ознакомились с содержанием в императивном порядке необходимых каждому Родителю тезисов о воспитании нечеловека Егория Простоспичкина. В итоге обнаружили в собственной биографии частичное соответствие Кодексу Воспитания, что мы решили запротоколировать не для самовосхваления, но для того, чтобы не запамятовать в процессе многочисленных бесполезных поступков[*] то немыслимо трудное, потому что прекрасное и потому что редчайшее, что преисполненно высшего смысла.

Никого не должно интересовать, и не быть желанным интересом, что я родился в день Старшего Аркана Таро 1983-го года (по инобытийному календарю). Некоторые источники полагают, что ровно через шестьсот лет после Франсуа Рабле.
Когда мне исполнился один год с неким незначительным временным отростком, я произнёс своё первое слово: о, оно было дегенеративным, это слово, оно гласило ЗАПРЕТ, оно означало «Нельзя!», потому как doppelganger мой, Ка и субординатор, обучал меня обращаться с самими опасными предметами, в том числе книгами, в том числе холодным оружием, сродни кухонным ножам и отвёрткам, в том числе половыми органами. Первое слово звучало как «нинзя», и через несколько, не более пяти, лет, я узнал, что оно означает на благородном Лунном Языке наёмных убийц. Между тем, как Родина наша осваивала диковинный западоидный диалект, со всеми их рэкетами и приватизациями.