Инфра-Евразийские Сны.

Однажды, на грани ночи кромешной и рассвета, Пата, лишённый телесности чуть больше, чем полностью, спросил меня: что значит "обладать своим телом". Знание о теле так несовершенно, - ответил я, - мы опасаемся многих жестов и движений, чтобы ненароком не причинить себе боль. А боль превращает нас в чудовищ, - гласит истина древнее самого человечества; чудовищ, которые могут продлевать фастинацию, внеположную нашим стремлениям и желаниям. Сложно, немыслимо трудно совладать с этими чудовищами, чтобы они сообщили нам нечто важное и ценное; ибо им ведомо большее, чем нам, ибо они уже сверх потенциальности достигли экстремума наших возможностей. Этот предел и позволяет им осуществиться, они алчут его заведомо, одновременно способствуя ему и предостерегая нас от него. Прежде, чем мы согласимся с ними, или же боязливо оттолкнём их, они говорят: Сможешь ли ты оставаться с нами чуть дольше, чем вечность, сможешь ли покинуть нас, скорее, чем мгновение? Нашедшему ответ предоставлен бесхитростный и замысловатый. обоюдоострый выбор: запретить себе [ограничить себя - сказано тогда] стяжать инобытие, или же ничем не способствовать достижению такового: оно настигает тебя, хочешь ли ты этого или нет.Как сложны эти вопросы! Хорошо же тебе, лишённому тела, пока мы, из плоти и крови, рассуждаем о том. что можно, и чего нельзя, под различными, полярно различающимися предлогами.Впрочем, есть и универсальные решения этих вопросов. Осталось найти в самоё себе того. кто способен осуществить их.

Когда дадут тебе пиво,
пей и требуй добавки,
если данайцы даруют,
бери без сомненья,
требуй добавки,
если грязи насыпятв пиво,
болотной нальют жижи,

требуй добавки,

это хорошее пиво, пей без сомненья.

или же так: Позднее я нашел в одной книге описание таких феноменов: один ребенок пытался накормить пальцы своих ног, еще один поднимал в огороде камень, чтобы показать ему окрестности. Однажды я потихоньку взял половник в поле и там его оставил, потому что мне было жалко, что он висит на кухне и не видит природы. Воспринимать части собственного тела как предметы и инструменты, и наоборот, любить вещи как собственное тело – вот в чем заключается тайна Буто. «Я пустая консервная банка» - воскликнул я громко. В памяти всплывает эпизод: приходит соседний мальчик и с улыбкой говорит: «И я тоже консервная банка». Потом пришел еще один и сказал: «Мы – урна». Так между нами возникло чувство единства. - так познаётся инобытие на Дальнем Востоке. Надо прислушаться к ним. И к Коллективу Бесов "Андрей Чернов" как это происходит.

И Знание кочует по умам.
Знание о том, как наше тело пожирается демонами.

Интродукция: бессвязные речения о том, что составители антологий — кретины, изъяли приоритетный во всех смыслах фрагмент «Материнского права» Бахофена (на него ссылается Евгений Всеволодович Головин), а вслед публикуют образцово бесполезного кретина Ренана; о том, за что Мирча Элиаде был подвергнут экстрадиции sub specie Традиционного Общества и депортирован с हिन्दुस्तान; о рессентиментализме конвейерного производства lulz'ов Луркмора; о том, что метемпсихоз в корейском кинематографе обретает внезапную (тысячи их!) форму репрезентации и т.д.

Часть первая: Как быть Ацефалом. Вполсилы. вдох, и сразу же бронзовая проволока не встречая сопротивление шейного позвоночника, отрезает голову, голова запрокидывается, между тем, как весь оставшийся на поверхности corpus по инерции чувствует под собой плоскость, и все присущие ей качества, позднее мы вспомнили, что это был одр между смертным и жизненным, брешь между одром и стеной не превышала и одного сантиметра, но повисший на честный бессловестности и лоскуте кожи голова закатилась — она именно каталась, а не вращалась вокруг своей оси — в эту щель, пока не удалось извлечь её оттуда некой индифферентной прочему телу, начавшему обременять, начавшему капризничать, и много чего ещё начавшему, никогда не завершая — это ему уже было не надобно, это было уже непосильным, потому что оно начало вращение по часовой стрелке, сродни свастике на инфернальном домене Его[рия] Величества Простоспичкина, а также на манер жертвы патриархальной культуры, - уговорили Отца злые-злые керигматики, - а ставшей одной из символов гинекократии, - с чем мы её неустанно и поздравляем, corpus же после этой нехитрой процедуры прахом пошёл, - это был уже пепел, вращаемый вихрем, это была пыль, с которой уже ничего не поделаешь — не изъять её, не удержать дольше, чем длиться мгновение [ока], и, главное, слегка вопреки, те пять минут, отведенные на дезинтеграцию как бы живых клеток от эманирующих пресловутую жизнь центров, должны были длиться гипотетически дольше каких-то столетий, сразу становится ясным, что время теряет свою из-начальную и конечную метрику, - это означает, что Событие длиться как нельзя кстати стремительно, ведь вспоротое проволокой горло нещадно болит, оно причиняет фантомную боль Ацефалу, - о чём нас подспудно предупреждали, и вот, началось, -
Вторая часть, редукционная:затем голова вновь врастает в тело — складываются вновь позвонки, тянутся вены, артерии, жилы, нервы, ткани мышц, обрастают вновь кожей, и становится возможным приподнять голову выше, чем условная горизонталь «всего остального» - это означает, что и макро-космическая пыль опять затвердевает, по мере того, как им же завладевает Архонт — беспощадный ум, со всеми имманентными ему репрессивными инструментами — рефлексивным началом и т.п., и от этого становится просто невыносимо, фатально смешно, - тогда ещё не проходит священного ощущения, что жалеть этот дрянной довесок к пневме, - черепную коробку там, нос, слегка погнутый и не особо рьяно вдохнувший, - оттого и «вполсилы», - уши, два глаза, у которых функционал вскоре испортился, поэтому первое, что испрашивала голова — вернуть «разрешение» 1024 х 768, посредством оптики, это стало настолько важным только тогда, когда уже причастность Порядку, а стало быть и присвоение тела уже состоялось, - стало быть надо возвращать и со-причастность необходимости субординации и координации, вместе с сокрушительным смехом corpus исторгает весь доступный единомгновенно продукт потовых желез, как если бы этот смех, предшествующий катастрофическому перепаду температур требовал героического усилия, а это означает, что никакие продукты рефлексивного и спекулятивного механизмов, никакая круговерть слов и фраз, реминисценции некогда слышимого, никогда не сможет повлиять на то умопомрачающее ощущение, что это тело некогда было твоим, ты владел им, после чего пришлось расстаться с ним, в самый интересный эпизод этого сценария без хронометража, после чего, как ни оценивай и что ни говори, - когда вместо последних слогов выпадают первые, потому что все ресурсы голосовых связок съедены смехом, -

Аутродукция:- кстати, будешь уходить, захвати с собой мусор- ага, я тоже об этом подумал я и вынес этот мусор, ставший совершенно бессмысленным объект, откуда смотрят, слышат, чем чувствуют и, что особенно неприятно - мыслят

В другой ночи Пата донимал нас вопросами геополитического характера.

Ну, посмотри же, - говорил он, - рессентеминатальные мрази поручают нам, пола лишённым не в меньшей степени, чем тела, союзничать против Отца, и всей патерналистской культуры с Матерями. Великими Матерями. Они повелевают нам прислушиваться к голосам вашего, человеческого, бессознательного, и подражать ему, порой - льстиво, иногда - угрозой принуждая вас выступить во всём психоаналитическом оружии против Отцов.

С другой стороны, между архаическим и бессознательным, которое, - по существу, - женское, против Нус и Рассудка естественного или "приглашённого", очевидна опосредствуемая аналитикой и интерпретацией связь. Для со-временного человека только и остающаяся в качестве связывающего прочного звена с Примордиальным.

Вернее - с его немногочисленными проекциями, и теми, что ревностно вытесняются рабами Их, получивших от них Знание, и говорящих - "воздайте нам должное, чтобы мы смогли помочь вам; защитите нас, и мы сможем защитить - вас".

Сны многих подвержены гинекократии, и я не представляю себе, каким образом она может быть "преодолена", если, разумеется, это нужно. Так же я предосудительно отношусь к инициативам тех аналитиков, которые пытаются извлечь Самость, подобно эмбриону из чрева оплодотворённой Рассудком Матери-бессознательного, чей союз может породить лишь омерзительно бастарда, вроде той книги, заслуживающей худшего, чем сдержанное "кошмарная" эпитета, "Психология и Алхимия".

Современный человек, вероятно, только в силу этого императивного для сновидцев, условия, всё ещё сохраняет какие-то представления о гетерономии пола, различии, различении и разграничивании. Но псевдо-андрогинальных существ становится всё больше, имитация удаётся всё более достоверной, и очень скоро, не пройдёт и род сей, как Они создадут универсальный трафарет, шаблон для изготовления существ, лишённых двойственной и контаминирующей природы Мужского и Женского начал в одной телесности.

Затем, рассказываешь ты, - тебе виделась индустриальная башня из серого кирпича, и был там ты, заточённый в квартиру, напоминающую беспорядочный лабиринт. Повсюду можно было обнаружить еду, питьё, одежду, книги и электронные приборы, всюду сновали и чем-то поспешно занимались люди, как и знакомые, так и не знакомые тебе. И был там я, нашедший в каком-то затканном паутиной пыльном углу книгу, которая, произвольно открытой, сообщила нам следующая:

ВОСТОК есть хищная, плотоядная саблезубая вагина, которая в мгновение ока может укоротить до самых корней Фалл ЗАПАДНОЙ интервенции, и потому ЗАПАД вынужден действовать на больших дистанциях, предварительно заручившись благосклонностью ВОСТОКА, польстиив ему щедрыми подарками и ласковыми увещеваниями.

Там ещё много чего подобного было, но ты, почему-то, не стал слушать, принявшись возиться с какой-то печатной машинкой, на которой половина клавиш западает.

Тебя отвлёк Архонт, нисколько не схожий с нашим Отцом - это был крупный, одновременно высокий и "рыхлый", сальный сатир с клочьями короткой рыжей шерсти по всему черепу, включая лицо, изображающему сочетание надменности и ехидства. На нём была растянутая его пухлым телом армейская униформа атланстистских войск, с нестиранными тёмными пятнами там, где должны быть нашивки.

Он, приплясывая, большей частью потрясая дряблыми конечностями, начал речитативом-скороговоркой отвлекать меня - от чтения, а тебя - от возни с печатной машинкой. Это бессмысленное и бесполезное занятие не особо удавалось ему, и он скоро отстал. И, как только он покинул нас, расстворившись в пёстрой публике, заполнявшей все комнаты этой "квартиры", мы тут же потеряли интерес к своим занятиям, и отправились на поиски выхода из гостеприимных, но скоро надоедающих интерьеров.
Долго ли, коротко ли мы "странствовали", но мне наскучили поиски, и я заснул на каком-то диване, оказавшимся на "кухне". Прежде чем ты нашёл некую стальную дверь, по свидетельствам, преграждающую выход из "квартиры", и долго пытался открыть её самостоятельно. Наблюдающий за твоими операциями с замком Архонт потешался жестами и скабрезными репликами на неизвестном нам языке.

Но через некоторое время дверь отворилась, "заклинаемая" ключом снаружи, и на пороге высился Норд. Он вывел тебя из коридора, и позади ты ощутил, что во всей твоей недавней тюрьме гаснет свет, Архонт же, поначалу изумившийся, вознегодовал, и устремился вслед за "беглецом", чтобы его водворить обратно.

В этот момент Норд втолкнул тебя в раздвинувшиеся двери лифта, обернулся в сторону яростно жестикулирующего и орущего Архонта и пнул его в колыхающееся пузо обутой в очень тяжёлый ботинок ногой. Так, что Архонт кувыркался по двадцати двум ступенькам лестницы, а когда очнулся, двери уже лифта затворились и мы проснулись.

Так и не выяснив, вверх, или вниз поехал лифт.

Да, и ещё из Лукиана, почему-то.

"Гелий. Ты мне принес совсем неожиданное и странное приказание. Несчитает ли Зевс, что я неправильно совершал свой путь, позволил, быть может, коням выйти из колеи, и за это рассердился на меня и решил сделать ночь в три раза длиннее дня?

Гермес. Ничего подобного! И все это устраивается не навсегда: ему самому нужно, чтобы эта ночь была длиннее.

Гелий. Где же он теперь? Откуда послал тебя ко мне с этим приказанием?

Гермес. Из Беотии, от жены Амфитриона: он страстно желает разделить с ней ложе. Гелий. Так разве ему мало одной ночи?

Гермес. Мало. Дело в том, что от этой связи должен родиться великий бог, который совершит множество подвигов, и вот его-то в одну ночь изготовить невозможно!"